Pure democracy

Была хорошая погода. Солнце ярко и приветливо светило, совсем не обжигало, а как будто гладило по лицу. Облака лениво плыли по небу, иногда задевая своими крыльями края солнца. Воздух был свеж и чист после вчерашнего дождя, на улице уже не было ни одной лужи. Солнце не было сострадательно к ним, а выжигало немилосердно. Зато не приходиться шагать по ним и портить только что купленные ботинки.
По воздушным магистралям проносились спидеры, разных цветов и размеров. Высокие небоскребы отражали своими синими окнами лучи солнца, так что картина была волшебной.
В воздухе как будто была «солнечная завеса». Люди становились из-за этого серыми, скользя в тени высоких зданий. Выходя из-под их опеки, они становились светиться сами, но, не замечая этого, люди легко создавали и разрушали это волшебство.
Я стоял на белых ступеньках вокзала. Каждое утро, на протяжении пяти лет я видел абсолютно новые краски этой улицы: красивые, безжизненные, блеклые, яркие, воздушные, темные, светлые. Все это откладывалось в моей голове.
Я был художником, да еще очень впечатлительным человеком. У меня была своя студия, где я с ребятами творил будущее. Нет, я не малевал очередные картины, которые потом будут пылиться в подвалах убогих галерей. Я разрабатывал дизайн кораблей, иногда даже участвовал в разработках игр, сайтов, зданий, офисов, где сидят клерки с их бумажками. Порой, мне кажется, они на них женятся. В общем, я делал, все что мог и умел делать – пытался принести пользу обществу.
Пока я шел к своей студии, на моем наручном компьютере высветилось «Начало голосования». В этот момент все люди остановились и установились на их наручные ПК. Синий свет озарил лица людей в тени, все быстро читали, что же написано, нажимали на панель и шли дальше. Я посмотрел на панель, вопрос был таков: «Стоит ли приостановить производство шаттлов ET-3?»
Я начал судорожно вспоминать, что это был за шаттл. Он был на производстве всего год и был убыточным проектом, как я раньше и думал. Конечно, я проголосовал «нет». Приятный женский голос тотчас ответил: «Спасибо за ваш голос. Он очень важен нам». Я закатил глаза: «Еще бы он не был вам важен по пятнадцать раз в сутки».
Стоит рассказать поподробнее об этой «чистой демократии».
Вообще твой голос может быть услышан уже с 18 лет. Тех детей, кто еще раньше этого осознает свой долг перед обществом и работает на его благо, награждают этим компьютером в 16 лет. Мне дали его в 18, как и всем остальным. Я не рвался в политику, как мой брат, мне по душе была жизнь художника – свободная и с высокой целью. Затем на протяжении всей жизни, если ты, конечно, не впадешь в маразм или станешь недееспособным, ты голосуешь и голосуешь.
Если ты пойдешь в политики, то ждет тебя размеренная жизнь. Дипломатом – жизнь будет веселая, веселее, чем карнавалы в Рио. А все потому что закончилась война с коллерианцами и сейчас надо устанавливать мир. Но коллерианцы похоже совсем не хотят идти на мир. Они просто прекратили все боевые действия. Дипломаты, которые были посланы туда, должно быть очень рады, своему назначению. Хотелось бы все-таки, что бы мы заключили с ними мир. Достаточно много средств тратилось на боеприпасы, медикаменты и всему прочему.
Тут опять засветился мой НПК. Вопрос стоял так:
«Прекратить войну с коллерианцами?»
«Легки на помине» - пробормотал я.
Нажав на кнопку «да» я зашел в студию.

«Легки на помине» - пробормотал мужчина рядом со мной.
Я подняла голову и посмотрела на него, он уже обернулся и заходил в ближайшее здание.
Затем снова посмотрев на НПК, я нажала на кнопку «нет».
Эта война была выгодна не только мне, но и всем остальным производителям оружия. Именно благодаря этой войне мне позволили проводить испытания новой бомбы. Но нет! Им надо было заключить мир. И именно сейчас, когда осталось так немного до полной победы. Наше общество размякло, стало слишком гуманным. Где тот запал, после атаки на нашу колонию на Рее? Все политические лидеры выступали за немедленную мобилизацию и уничтожение врага. А что же сейчас? только они протянули нам оливковую ветвь – мы сразу захотели мира.
Наконец я заметила, что чуть не сломала информационную панель у меня в руках. Я тотчас же попыталась расслабиться. Ведь подбадривало одно: человечество всегда будет стремиться к войне. Это как массовое снятие стресса. Эмоции уходят в нужное русло разрушения, и человек забывает о свои проблемах. Единственное, что важно вовремя кормить военных и давать им новые игрушки.
С тех пор как Сенат подписал закон о демилитаризации стран и создании единой армии человечества – легиона – мой отец и моя мать разрабатывали оружие для них. Я же пошла по их стопам, пытаясь вооружить человечество так, что ни один захватчик не устоит.
Черри работала над защитой, Майкл над скоростью. Мы все были одной командой, которая хочет защитить человечество, но немногие это понимают. Все эти «гуманисты», которые стоят два раза в год, точно по расписанию, под окнами офиса нашей компании уже начинают раздражать. И только одно их спасает от смерти. Они – люди. А значит братья. Родственники могут иметь некоторые разногласия, но всегда держатся друг друга.
Вдруг стоя в стеклянном лифте, я увидела точку, черную точку, которая росла и приближалась. Точно ко мне. Когда она была уже в пятистах метрах от меня, я поняла, что это была ракета. Моя ракета.
Я достала из кармана пиджака телефон и, включив голосовую почту сказала: «Прощай Черри, я хочу, чтобы моя работа не была утрачена, - после некоторой паузы добавила, - скажи Дину, что я всегда любила его».
Слеза полилась по моей щеке. Как я рада была, что никого сейчас нет в лифте, и никто этого не видел. Сколько мыслей, воспоминаний, чувств пронеслось в моей голове: злоба, ненависть, презрение, удивление, страх.
Последние слова мои были «Мам, пап, я иду к вам».

«Раздался взрыв в небоскрёбе компании «Тауэр». Двадцать человек погибло, шестьдесят ранено. Здание еще не обрушилось, и спасатели выводят всех из него. Одной из жертв была главный разработчик оружия компании Либерти Чёрчилль. Ведется расследование».

@темы: Фантастика

---

Through sand and bullets...

Часть первая. Песок.

Part one. Sand.

У меня часто спрашивали: «Что там было?» А что я мог им сказать? Ничего.
Разве я мог рассказать им о детях, у которых не было руки или ноги, а то и ног или рук?
Разве я мог рассказать им о мужчинах и женщинах, которые рыдали, над очередным сыном, мужем или братом?
Разве я мог?

Все от начала до конца, казалось чем-то нереальным, далеким, бессмысленным. Было только до и после, а в промежутке между ними не было ничего.
Стрельба, крики, переговоры, взрывы – все сливалось в один шум. Ничего нельзя было разобрать или понять. Просто делай, что говорят. Вопросы? Зачем задавать их? Чем больше вопросов, тем меньше ответов ты сможешь получить. Тем больше они будут раздирать тебя. Здесь можно было только балансировать на лезвие ножа. Одно неверное движение – смерть. Здесь лучше действовать как машина: получать приказ и делать его, почаще перезаряжать оружие и по возможности не дать себя убить.

***

Выбив ногой дверь, мы вбежали в дом. Командир сказал перерыть весь дом, но найти его. Третий раз он не должен от нас уйти. Женщина, завывая как волчица, что-то говорила, дети рыдали и прятались от нас.
Ричардс услышал, как окно в спальне хлопнуло створками. Вбежав туда, я быстро посмотрел вниз. Черноволосый, коротко подстриженный иракец бежал по улице, видимо, только что спрыгнув из окна. Джейми уже прицелился в него, но я спрыгнул вслед за ним. Все, кроме Джейми, последовали моему примеру. Было невысоко. Посадка оказалась приятнее, чем я мог себе представить, но боль после падения встала штырем в ногах. Совершенно не было времени обращать внимания на подобные глупости, я уже бежал за целью.
Тот, поворачиваясь и потому спотыкаясь, пытался убежать от нас, но мы не отставали. Иракец петлял по району, резко заворачивал за углы, пробирался в узких местах. Женщины с криком прятались в дома, а цель бежала, опрокидывая ящики. Цель опять завернула за угол, мы за ней. Там был тупик. Уже собираясь бежать назад, он обернулся, но увидев нас, стал пятиться, пока не наткнулся на стену.
Достав пистолет, он приставил его к своему виску. Начав что-то быстро лепетать на арабском, он вытаращил глаза, его взгляд метался между нами. Он уже почти спустил курок, но тут ему в шею вонзился дротик-транквилизатор.
- Чуть не успели, да, босс? – прошумел через рацию Джейми.
- Ты, как всегда, вовремя, - ухмыльнувшись, протянул я, - Берите его и в штаб, - скомандовал я остальным, махнув рукой за спину, там, где должна была стоять машина, - Джейми в штаб, - сказал я по рации.
- Да, сэр, - раздался полный облегчения голос.

***

Забрезжил рассвет. Я встал и подошел к своему буку. Открыв вечно пыльную крышку, я нетерпеливо надавил на кнопку включения. Наконец когда логотип Windows исчез с экрана, я, предварительно проведя руками по лицу, создал новый документ Word. Довольно-таки давно я начал вести этот дневник, если так можно назвать. Остальные выкладывали в интернет, на свои блоги, ну, а я печатал все это сюда, потому что никому не хотел показывать и рассказывать то, что я делал, и что делали со мной.
Передо мной был белый лист. Такой лист был передо мной каждое утро. И каждый я начинал так: «Здравствуй. Меня зовут Ник, вообще Доминик, но это слишком официально. Если честно я не знаю смогу ли выжить сегодня, поэтому уже на протяжении нескольких недель пишу этот дневник…»
На этот раз мне было нечего писать. О чем? Вчерашняя операция была важной для командования, а не для меня. Для меня было важным то, что мы играли с иракскими мальчишками в футбол. Я часто давал им сладости.
В армию мне не хотелось идти. Я слишком любил людей и не любил убивать их, да и никогда прежде этого не делал. Наверное, вы тогда спросите, какого черта я здесь делаю, да еще в звании лейтенанта? Мой старик сам военный, подполковник. Дальше по службе он не продвинулся, так подумал, почему бы сыну не пойти по моим стопам? Конечно, никто не спрашивал 18-летнего парня, который хотел отправиться учиться на архитектора. Война застала меня сразу после выпуска из военной академии.
Помню, отец смотрел на меня со слезами на глазах и очень гордился мной. А я, молча, стоял, мрачно опустив голову и сверля взглядом дорожную сумку, покрытую ненавистным мне камуфляжем. Тогда я не сказал ни слова. Мать долго рыдала, как будто я уже был мертв. Это было так же невыносимо, как видеть обломки моих мечтаний, чувствовать, что никто не разделяет твоего мнения, мыслить не так, как другие. В доме было тихо. После того как я уехал, свет в нем всегда горел только в одной комнате. Никто не сидел за моим столом с новеньким компьютером, никто не спал на моей не заправленной кровати. Меня там не было. А вот он я, здесь. Сижу перед этим компьютером и совсем не знаю, что же написать.
Вокруг меня остался только везде проникающий песок, солдатские будни, стрельбища, жара, зной, жажда, когда воды почти не осталось. От этого меня колотило.
- Когда же это кончится? – тихо простонал я.
Пройдясь рукой по лицу, я стал думать. Чем же наполнить этот пустой лист бумаги? Наконец, мне пришла в голову одна мысль.
«На днях, когда мы проезжали по городу, я видел искалеченного мальчика, не больше семи лет. Его руки были изуродованы взрывом, а по лбу стекала широкая полоса крови. Мальчик потерял сознание, он еле дышал, то и дело, отхаркивая кровью. Рядом лежала женщина, которая прикрыла его, на ней лежала куча камней, а черные волосы выбились из-под чадры. Рука все еще прикрывала мальчика.
Остановив хаммер, я вышел из машины и быстро подбежал к ним. У женщины, по-видимому, матери, не было пульса. Закинув автомат назад, я взял мальчика на руки. Осторожно перебегая к машине с ним, я попросил ребят взять его. Они сначала было посмотрели на меня как на сумасшедшего. Но потом я быстро передал мальчика из рук в руки. Бросив автомат Джейми, сидевшему на переднем сидении, я резко захлопнул дверь машины и вдавил педаль газа к полу.
Когда мы прибыли в штаб, я быстро донес мальчика к Дерил, нашей медсестре. Она бережно взяла его у меня и ушла вглубь госпиталя. Я так и стоял на месте. Затем я пошел обратно к хаммеру.»
Закончив писать, я плакал. Я четко вспомнил эту картину, как будто сейчас я на том же месте, опять беру мальчишку на руки и сажусь в этот хаммер. Меня передернуло.
- Ну, хватит на этом, - я сохранил документ и выключил компьютер.
Я вышел на улицу, было свежо и сухо. Ветер подхватил песок, и эта порция влетела мне в лицо.
- Ну, как всегда, долбаный песок, ненавижу тебя! – я пнул ногой пространство. Песок взлетел и его тотчас развеял ветер. Я опустился на колени, и зачерпнул ладонью песок. Он медленно вытекал сквозь пальцы, щекотя руку. Пока я смотрел на заходящее солнце, мне в голову пришла мысль, о том, что этой войне конца и края не видно.

@музыка: Shannon LaBrie - Calls me home

@настроение: Плачевное

@темы: Ирак, война, рассказ